Я ищу человека, испытывающего душевную боль
-Насколько я вижу, Вы, кажется, склонны еще более усложнять условия своей жизни здесь (в Америке. - Прим.ред.). Почти не выходите из дома, из своей комнаты. Я узнала, что Вы даже не спускались к озеру, что внизу. Почему Вы так поступаете? Вы наказываете себя? Или у Вас не хватает душевных сил, чтобы сделать шаг за пределы комнаты?
-Просто так ходить, развлекаться, получать удовольствие - не по мне. Даже в юности, до службы в армии, я вел по-своему аскетический образ жизни. Иногда ходил в кофейню, сидел, думая, что могу быть кому-то полезен. Я не хочу делать то, что не приносит пользы. Если это даже прогулка, я хочу, чтобы она была полезной. Поэтому сижу в комнате, читаю Коран или эвраду эзкары (постоянно читаемые молитвы - дуа и перечисление имен Аллаха. - Прим. пер.). Если у меня есть возможность, то редактирую чьи- нибудь книги или стараюсь написать что-то, что должен. Я считаю, что нести свет, быть полезным людям, - важнее. К озеру, действительно, за пять лет спустился, может быть, три раза. Даже не осмотрел полностью окрестности места, где живу.
-В природе есть свое умиротворение. Почему Вы не хотите воспользоваться этой ее стороной? Журчащая вода, огромные деревья...
-Доктора тоже говорят, что в этом возрасте у меня есть потребность в кальции. Летом иногда меня выводят днем и сажают ненадолго около вот этих камелий. То есть это не обида и не душевное состояние, похожее на болезнь. Я и в Турции мало гулял. Сидел и занимался книгами. Если кто-то приходит и садится рядом со мной, то предпочитаю беседовать с ним. Так же было и в Стамбуле. Может быть, в юности гулял. Ходил в гробницы святых, читал «Йа син» (Св. Коран, Сура 36).
-Вас многие любят, а есть ли у Вас друзья? Вы словно одинокий человек среди толпы. Или я ошибаюсь?
-Если скажу, что мне нужен в человеке определенный уровень, чтобы иметь возможность обсуждать некоторые вопросы, то это будет значить, что я нахожу в себе такой уровень, а так говорить о себе я стесняюсь. Я ищу человека, душа которого полна страданий, с которым я смогу говорить о положении в исламском мире, в Турции. Ищу страждущую душу.
-Такого человека нет, не так ли?
-Я не могу сказать, что есть такой человек, который всем поделится со мной в такой степени. Иногда ночью меня охватывает тревога, какая-то мысль не дает мне покоя. Что-то, что я видел по телевидению или слышал по радио. Встаешь и совершаешь намаз или читаешь молитву. Иногда и от этого устаешь. Хочется, чтобы был кто-то, кому можно излить душу. Если страданиями поделиться с кем-нибудь, становится легче. Не могу сказать, что в этом смысле я нашел для себя верного друга. У меня есть очень близкий друг, очень любящий друг, но нужен человек, разделяющий твои мысли, такой же, как ты, чтобы он не обнаруживал своей печали, пылал, как огонь, был бесконечно предан Аллаху, но не позволял почувствовать это, мог поделиться с тобой своими вопросами.
Я в какой-то степени считаю, что думать о себе - это неуважение к самому себе. Я не должен думать о себе. Если я поверил в Аллаха, то все мои размышления должны быть о Нем. Я постоянно должен думать о Нем. Если я поверил в Пророка, то все время должен думать о нем. В своей жизни я постоянно думал о своем народе. Должен думать о его благе. Я не знаю, как Вы сейчас определили, что нет такого человека, с кем бы я мог поделиться своими печалями в такой степени, но Вы умны, могли понять это. Я должен признаться, что одинок.
-Это судьба очень любимых религиозных деятелей. Хотите того или нет, но между любимым и любящими устанавливается расстояние. Они не могут быть товарищами для своих учителей. Это психологическая сторона дела. Интересно, у Вас это тоже так?
-Я, насколько это в моих силах, стараюсь перед милостью и благосклонностью Всевышнего отойти в тень (по исламским представлениям, действительным началом всего происходящего является Аллах, а человек представляет собой лишь орудие; здесь имеется в виду «показать свою незначительность». - Прим. пер.). Я говорю, молитесь обо мне, не забывайте меня в своих молитвах. Если я говорю что-то, то могу говорить, глядя вам в лицо. Но то, что я приравниваю себя к нулю (а если мы не приравниваем себя к нулю перед бесконечностью, то каким-то образом ее ограничиваем, ведь Аллах бесконечен, а мы - нуль), все это может заставить противоположную сторону ощутить чувство одобрения. Я не могу знать.
Вы осознаете свою ничтожность, говорите о смирении, покорности, застенчивости, но не можете этого объяснить, или я не знаю, как это объяснить. Или не могу убедить противоположную сторону. В общем, считаю неуместным говорить о святости. Нельзя никого делать святым. Мусульмане никого не могут возводить в святые (т.е. объявить кого-либо безгрешным. - Прим.ред.). Священное известно всем. Но может быть, выражают одобрение мне.
Возможно, думают: «С ним нельзя говорить обо всем, его нельзя слишком беспокоить. Оставим его в покое, пусть он сам живет в своем мире. У него есть свои горизонты. Пусть он летит к своему горизонту, как голубь». Невозможно лишить людей этой мысли. Мы вместе едим, вместе сидим за столом. Вместе пьем чай. Иногда сидим втроем - впятером и беседуем. Но, опять-таки, всегда может сохраняться это состояние, которое Вы заметили и из которого человек, возможно, не умеет выходить. По этому поводу я не могу ничего сказать.
-Может быть отсутствие у Вас товарища по духу связано с тем, что любящие Вас люди недостаточно понимают Вас, не могут постичь Ваших горизонтов?
-Я не такой человек, чтобы меня было трудно понять, постичь. Я простой человек, стою ногами на земле. Родился и вырос в простой среде. Но я не в состоянии препятствовать тому, чтобы они находили в этом превосходство. Не могу сказать, чтобы меня не понимали. Это было бы несправедливостью. Что в действительности надо делать? Об этом я говорил с кафедры мечетей, в общественных местах, на конференциях, на семинарах. Какой бы то ни было организации не существует. Эти люди восприняли такие советы.
Разошлись на четыре стороны света. Сделали там что-то и продолжают делать. И сегодня делают то, о чем мы говорили. Значит, они понимают, понимают даже больше.
Говорим о деятельности в сфере образования, говорим о терпимости. Все это выполняется превосходнейшим образом. Это тоже выражение одобрения. Если они не будут относиться с таким уважением к вашим мыслям, к вашим идеям, то ничего этого не сделают. Если они не доверяют вам, то ничего не будут делать. Я думаю, что мои товарищи верят мне больше, чем следовало бы, доверяют больше, чем следовало бы. Делиться чем-то - это другое дело. Может быть, они не обнаруживают своей сущности. Может быть, я слишком много рассуждаю о своих проблемах, заставляю других слушать себя. Они этого не делают. По этой причине их глубинная сущность для меня остается несколько скрытой.
Может быть, я нетерпеливый человек. Если говорят, что где-то появились проблемы, то я расстраиваюсь. Если говорят, что где-то случилось какое-то бедствие, я расстраиваюсь. Если говорят, что где-то люди страдают от чего-то, я расстраиваюсь. А друзья, может быть, терпеливы. Не делают из этого проблемы, терпеливо переносят это. Может быть, это отсутствие диалога. Может быть, из-за этого возникает оторванность. Хотя полной оторванности и нет. Мы можем поговорить с тем или другим, обменяться мнениями, рассказать о своих проблемах, поделиться чем-то.
Интервью Фетхуллаха Гюлена газете «Заман»
- Создано .