Случай с кассетой использовали в целях шантажа отдельные представители высших кругов
Критикуете ли Вы себя за события, связанные с кассетой, вызвавшей бурю в июне 1999 года? (имеется в виду начатая в средствах массовой информации в июне 1999 года кампания против Ф. Гюлена – прим. ред.)
История с кассетой началась не в июне. И до этого некоторые отрывочно упоминали о ней. У неё была предыстория. В определённой степени мы заранее знали, что предпримут некоторые. Один человек ранее выступал с информацией о том, что запись смонтировали. И что группа, которая готовила это дело, неофициально собрала в одном месте, известном даже органам безопасности, людей, которых сегодня видят на экране. Но я ничего не мог сделать. Существовали лица, обладавшие силой, которых мы не смогли бы перебороть. Они обязательно хотели добиться своего. К тому же, в тот самый период одного из наших друзей, бизнесмена, пытались шантажировать. Я в то время находился в Стамбуле. Он пришёл ко мне, сказал: «Они мне говорят то-то и то-то, но если я об этом сообщу, меня выбросят». В этом деле был использован и шантаж. С этой точки зрения всё было спланировано заранее. Выдёргивали фрагменты из разных кассет, соединяли их воедино. Естественно, как и все люди, мы в свободные минуты, даже здесь, готовя это интервью, можем говорить о чём-то, особенно не взвешивая своих слов. Всё сказанное тогда нужно было подправить. Возможно, какие-то слова мы произносили свысока. Я должен признать, что мне было стыдно за слова, которые не характерны для моего стиля.
За слова, которые были записаны на этой кассете?
Да. Наверное, среди моих товарищей были такие, кто задумал плохое и выполнил это, превратив в предмет для коммерции, как это теперь делают. И сейчас возможно такие есть. То есть, могут быть. Приходил для беседы, потому что приходили все. Вход был свободным. Приходили все: от людей из киномира – до музыкантов и теологов. У всех были вопросы. Я видел, что приходили и некоторые представители национальной идеи. Были и такие, кого разыскивали. Они говорили: «Может, нас поймают. Мы раньше слушали Вашу проповедь. Пришли поблагодарить Вас». Были и государственные служащие. Они жаловались на давление, которому подвергаются. Я сказал: «Спрячьте свои чувства от вашего начальства». То есть, я не говорил о чувствах определённой группы. Кто в своём положении на что жаловался, от того я и помогал найти лекарство. Но большинство жалоб были частного характера, касающиеся трёх-пяти человек. Значит, может быть, среди приходивших с такими частными вопросами, были люди и со злыми намерениями. Они записывали на маленькие магнитофоны. Может быть, у них в сумках были и камеры. Записывали отдельные фрагменты, а потом продавали, а может быть, и работали на моих оппонентов, как я думаю сейчас. Моя память запечатлела некоторых из них, отдельные лица. Я подозреваю их. Совершали это зло. Но сейчас нет смысла говорить об этом. У нас не хватит сил, чтобы повернуть время вспять. Я думаю, что в том, что одобряет Аллах, заключено какое-то благо. Но всё было подготовлено злонамеренно, для того, чтобы вынести человеку осудительный приговор. В принципе, чью бы книгу или речь ни изучили бы таким образом, в ней обязательно найдётся такое, за что его можно казнить.
Собственно говоря, это Ваше выступление было воспринято как желание захватить власть в государстве изнутри, прикрытое внешне толерантностью и стремлением к диалогу. Это впечатление было неправильным?
Толерантность началась не в те дни. Терпимость у меня в душе, в моей природе. У меня есть книга «Критерии, или путеводные огни». Это заметки, которые я сделал, работая в Кестанепазары (район в г.Измир, где Ф. Гюлен руководил курсами по изучению Корана – прим. пер.). Мои друзья позже использовали отрывки из неё в качестве эпиграфов в издаваемых журналах. Там есть мои мысли относительно государства, республики, демократии. Я всё время высказывал разные приходящие мне в голову мысли, пусть даже незначительные, не обращая внимания на их важность или неважность. Ещё будучи молодым человеком, читая проповедь в г. Эдирне, я с кафедры ответил на оскорбление в адрес Ататюрка. То есть, что я думаю сейчас, то думал и тогда, как терпим сейчас, таким был и в те дни. Вообще, я не был ни с кем слишком близок. Может, из-за моего поведения в целом люди чувствовали ко мне близость. Это был мой образ поведения. В мечетях я всегда рассказывал о своих чувствах. Я тридцать-сорок лет читал проповеди. Если у человека есть какой-то расчёт и план, однажды он обязательно обнаружит их. Меня никогда не допрашивали в связи с моими выступлениями. Я был служащим, и меня не допрашивали в соответствии с Законом о правах служащего. Никогда не был осужден. В период военного правления проводили расследование в отношении меня. 12 марта (1971 г. – от ред.), ещё до окончания суда, вышел Закон об амнистии. Моё дело находилось в производстве, меня хотели осудить. Когда я беседовал с прокурором, он сказал мне: «Мы стараемся соблюдать равновесие – три-пять человек со стороны правых, три-пять человек – с левых». То есть, правых и левых поровну... Это произошло в суде периода военного правления, который действовал по таким принципам, но я не помню, чтобы меня допрашивали в связи с моей должностью. Все приходили. Слушать приходило очень много народа. Я, хотя и не достоин был этой чести, читал проповеди в мечетях Сулеймание, Султанахмет и Фатих. Приходило 15-20 тысяч человек, среди которых были разные люди. Я, видимо, казался известным человеком, и поэтому, наверное, некоторые слушатели записывали речь на магнитофоны. В этих записях ничего не обнаружили. Если бы у меня были какие-то расчёты, я, так или иначе, выразил бы их в этих выступлениях. Всякий не удержался бы и сказал это. Нет ничего, что было бы определённо связано с захватом власти в государстве, оказанием влияния на государство. Когда эти обвинения легли на стол прокурора, он засмеялся: «Это так захватывают власть в государстве?»
Я всегда поощрял людей.
Другое дело, что обо мне всегда говорили, на меня было заведено дело. Но кем были эти люди, вознамерившиеся захватить власть? Рассказали бы хоть о нескольких. Люди,
которые возбудили заученное наизусть дело о террористической организации, могли бы указать на нескольких членов этой организации. Если где-то два человека устраивают саботаж, хватают двадцать человек. Как это было во время последних событий.
Ко мне приходили все. Были все без исключения лидеры политических партий. Приходили, чтобы поговорить. У них могли быть какие-то соображения, какие-то ожидания. Или, может быть, хотели привлечь на свою сторону людей, к которым испытывали симпатию. Я не хочу думать о них ничего плохого. Может быть. Однако приходили и поддерживали то, что делалось. Но в том направлении, в котором нас подозревали, не было никаких шагов. То есть с момента провозглашения нами толерантности в речь шла о деятельности в сфере образования, которая по большей части носила характер поощрений. С моей стороны было только поощрение. Я даже не знаю, где конкретно открылось столько школ. Везде, куда я приезжал, с кафедры призывал: «Поддерживайте образование!» Говорил: «Воспитывайте образованных людей!» Беда нашей страны в невежестве, в расколе, в поедании друг друга, в бедности. Выход из этого – в организации богатых, в том, чтобы они научились работать. Даже сейчас я прошу тех, кто приходит ко мне, турецких предпринимателей делать что-нибудь в этом направлении и откровенно сообщаю им о своих мыслях: «Проводили ли вы хорошее исследование рынка? Проверяли ли базис? Есть ли у вас конкуренты в мире в этом вопросе?» И там я говорил о том же самом... Это нашло отклик. И стало делом нации. Большинство людей сделали важные для будущего Турции дела, а не то, что они там утверждали. Я читаю проповеди. Их слушают тысячи людей. Но я не знаю их всех. Может быть, знаю в лицо некоторых, кто стоит ближе к кафедре. Мог бы направлять их не в сторону образования, а какую-то другую.
Во-вторых, что сделано до сегодняшнего дня в том вопросе, в котором они нас обвиняли? Они нашли какую-то организацию? Обнаружили ли хоть малейшие улики? Ничего такого нет. Кроме того, тот же самый прокурор и раньше брал у меня показания в связи с одним делом и принял решение об отсутствии предмета для расследования. Это тоже было что-то вроде заговора. Потом вдруг всё изменилось. Есть и другие моменты, о которых я не могу говорить. Этот вопрос использовали с целью шантажа. Звонили по телефону. Говорили, мол, если поддержите это, примите эту сторону, то мы ликвидируем вас. Имён я называть не могу, пусть они уйдут вместе со мной в могилу. То, что происходило в те дни, кто что сделал, кто что сказал, известно из документов. Это сохранено мною для истории. Однажды всё это обязательно выйдет на свет божий. Людям, которые выглядят очень важными, будет весьма стыдно за свои неверные выступления, за то, что они снизошли до заговора, за то давление, которое оказывали. За то, что приказывали: «Делайте, что хотите, но найдите что-нибудь»... Всё это документально зафиксировано, и с подписями. Говорили: «Делайте, что хотите, если за ним самим ничего нет, связанного, например, с деньгами, с хищением, с помыканием другими, найдите это у кого-нибудь из его близких. Уничтожьте его через близких». Один человек всё это однажды опубликует.
Когда всё это будет опубликовано?
Я жду своей смерти. Я всё это привязал к собственной смерти.
Я провёл исследование, касающееся выражений.
Какие книги Вы читали в течение этих пяти лет? Каких авторов открыли для себя?
Я не читаю так уж систематично. Немного читаю классиков. Например, вместе с некоторыми товарищами, делающими здесь научную карьеру, читаем «Согласие» Шатыби, связанное с методологией фикха (мусульманского права – от ред.). Читаю некоторые новые труды по фикху. Стараемся освоить свод хадисов (высказываний и деяний Пророка Мухаммада – прим. ред.). Это несколько специфический предмет – имена людей, указанные в начальной части каждого хадиса, которых мы именуем «риджаль» (т.е. последовательное указание в начале хадиса имен, передававших из уст в уста данный хадис. В их числе и тот, кто первым услышал хадис от Пророка Мухаммада – прим. пер.). Думаю, что в былые времена это делалось в пятом-шестом веках. Но сейчас этого не делают, этого вопроса не знают. Я постарался приоткрыть эту дверь для приходящих ко мне товарищей, рассказать и показать им на слайдах, кем были эти люди. Потому что они определяют происхождение хадиса. Правильность хадиса определяется по этим лицам. Кроме того, были книги, написанные и переведённые в других местах в связи с прошлым и настоящим исламского мира. Присылали то, что было издано в Турции. И их читал. Иногда приходилось заглядывать в большую энциклопедию. Иногда проводил для себя исследования, связанные с выражениями и терминами. Больше занимался своими делами, не утруждающих других.
27 -го март 2004
- Создано .