Это – независимое движение
Мои впечатления
Фотографии
В связи с этим интервью были сделаны интересные снимки. За работой, за книгой, во время беседы, во время отдыха на улице, садясь в машину, в машине, у офтальмолога, во время обследования, в стоматологическом кресле во время прогулки под дождём, в дверях дома в снежную погоду, в окне, маша рукой уходящим гостям
Фотография, использовавшаяся в рекламе готовящегося интервью, запечатлела нас на обратном пути от зубного врача идущими по длинной узкой дорожке. Машину вёл господин Джевдет. Я сказал ему, что вот тут есть идеальная дорожка для того, чтобы снять Гюлена идущим одиночестве. Господин Джевдет остановился точно на её середине. Гюлен спросил, что случилось. Я попросил его пройти вместе несколько шагов по дорожке, он согласился. Мы вышли из машины и пошли. Было холодно, и слегка накрапывал дождик. Доктор-тень смотрел на нас с осуждением. Над Гюленом появился зонтик. Так появилась моя самая любимая фотография этого цикла – та, на которой Гюлен идёт в одиночестве под зонтом по узкой дорожке
При нормальных условиях очень сложно добиться, чтобы движение такого масштаба оставалось независимым, не скатилось в политику или в каком-либо другом направлении. Как Вы объясните эту сложность?
Благодаря Аллаху, наш самый большой капитал – это сознание своей слабости, о своей потребности в Аллахе, своей недостаточности, и с этой мыслью мы поднимаем свои ладони и молимся о поддержке. Совершаемую службу невозможно объяснить вдохновением, чудом, феноменальным предчувствием или гением.
Мы осознаём свои недостатки, свои слабые стороны, свою недостаточность и даже, время от времени, свою непоследовательность. Мы не можем сами по себе понять происходящее, оценить его, при том, что в Турции есть намного более умные, чем мы, люди.
Видя, что духовная сила нашего народа непоколебима в отношении поддержки этого движения несмотря на то, что против него ежедневно устраиваются новые заговоры, и что люди продолжают идти по этому пути. Мы понимаем, что это не может быть результатом наших идей и наших стараний, а это значит, что Всевышний ведёт нас по пути служения нашему народу и совершения благих дел, часто так, что мы и сами не замечаем этого, и за это мы наполняемся чувством благодарности ему.
Что касается независимости движения, тут я опять должен выразить благодарность и признательность Всевышнему, то это является вопросом, который больше всего занимает и турецких, и иностранных учёных, исследующих это движение добровольцев. Независимость этого движения очень важна.
Приведение это движение в такое состояние, чтобы протянуть руку, прося помощи у других, например, запятнание его политикой, поставило бы черту на его независимости, нанесло бы удар по нему и разрушило бы его. Это очень опасно.
Если это вопрос веры, и в особенности если это вопрос презентации последних тысячи лет из истории тюрок, насчитывающей несколько тысячелетий, которую могут возложить на себя только добровольцы, если это вопрос превращения турецкого языка в мировой язык, то такие вещи, как претендование в будущем на власть и на политику, занятие зависимого положения, разрушат, сгноят его. Суть вопроса - в этом, но некоторые действия наших товарищей в этом направлении, приводимые ими аргументы могут быть сразу не поняты.
Вы могли бы привести примеры? Что остаётся непонятым?
Например, говорят, ну и что, мол, едет туда и ничего не объясняет, учит английскому языку! Если вы не будете выполнять учебные программы страны, в которую вы поехали, то разве вам разрешат заниматься тем, что вы должны делать? Разве разрешат вам сделать уроки турецкого языка где-то факультативными, а где-то обязательными? Мы говорим о диалоге и толерантности, в этом тоже, правда, сомневаются, но если вы не сделаете шаг к ним навстречу, если вы не будете с уважением относиться к положению других, если вы не будете столь зрелыми, чтобы суметь разделить с ними некоторые вещи, то и они не приблизятся к вам.
Это подходы, которые помогают облегчить объяснение нами своих ценностей. В противном случае даже если организация процесса будет доверена вам, вы не сможете ничего объяснить, пока будете сохранять жёсткость своей позиции. То, что за определённый период мы не смогли чего-то объяснить, является следствием проложенной между нами искусственной пропасти. Мы же не вставали друг рядом с другом, чтобы найти возможность рассказать о себе!
Хотя некоторые и не признают того, что делается сегодня, всё это совершается ради того великого идеала, ради того, чтобы разъяснить нашу позицию, участвовать в новых процессах, происходящих в мире, ради того, чтобы сделать всё от нас зависящее ради предотвращения в будущем боен, на которые указывали такие личности, как Хантингтон.
Цитата из Шемсеттина Гюналтая, приведённая в одной Вашей старой статье, по-разному обсуждалась в прессе...
Я уже сказал, что в разные времена воспользовался идеями разных людей. Я с удовольствием читал Гюналтая, Нуреттина Топчу, Неджипа Фазыла, Мехмета Акифа, стихотворения Исмаила Сафы, связанные с Кораном, произведения Пейами Сафы. У них были мысли, которые я могу одобрить, и такие, которые я одобрить не могу Они и сами критиковали друг друга. Например, покойный Топчу (Нуреттин) подвергся очень сильной критике Неджипа Фазыла, к которому мы тоже относимся с уважением.
Вместо того, чтобы зацикливаться на отрицательных моментах, я предпочитаю любить их обоих. Например, Мехмет Акиф был человеком, который широтой своих горизонтов, искренностью, тревогами, системой обучения и воспитания значительно повлиял на моё мышление ещё до «Рисале-и нур».
Так же как и Шемсеттин Гюналтай. Одно время он был премьер-министром. При нём в Анкаре был открыт теологический факультет. К сожалению, с появлением 163-ей статьи у него словно было отобрано разрешение. Поэтому и у него есть и такие мысли, которые я одобряю, и такие , которые я не одобряю. Здесь есть ещё один важный вопрос, на котором следует остановиться.
Какой?
Люди, к которым проявляешь большой интерес, в какой-то степени овладевают твоим рассудком. Сам не замечая этого, повторяешь его выражения в собственном стиле, иногда получается что-то вроде случайного совпадения стихотворных строк, может быть, говоришь то же самое, что он. А иногда говоришь о какой-то манере, не помня, кому она принадлежит, или говоришь, что по словам того-то этот вопрос состоит в том-то и том-то.
Я иногда, сам не замечая того, говорю что-то, а потом оказывается, что это было в «Сомнениях» или «Призме». Я замечаю это, когда читаю их. Моя голова настолько заполнена идеями «Рисале-и нур», что я повторяю их один к одному. В своих книгах, написанных в прозе, я использовал так много выражений, фраз, понятий из стихов Мехмета Акифа, что если я постараюсь, то смогу найти множество примеров этого.
Не могли бы Вы объяснить этот ответ понятными мне словами, привести примеры?
Например, подумайте о правиле, изложенном в «Меджелле»: «Вещи, степень необходимости которых является рискованной, не возбраняются и не поощряются шариатом». Я не повторил это правило слово в слово, а сказал, что «люди бывают вынуждены совершать некоторые поступки, в результате чего возникает опасность для жизни их самих или их детей, поэтому такие рискованные действия мы находим вредными, не возбраняемыми, но и не поощряемыми шариатом.» Хотя я и не повторил того правила в точности, мои слова связаны с ним. То есть среди моих слов, выражений могут быть такие пересказы, объяснения.
У меня в голове остались такие выражения, принадлежащие не только тем людям, которых я одобряю, а, например Сартра (Жан а -Пол я , 1905 - 1980) или Камю (Альберт а , 1913-1960), которых я не одобряю, из «Лилии долины» Бальзака (Оноре де Бальзак а , 1799 - 1850) , все романтическое произведения которого я читал, но не одобряю.
С другой стороны, я должен признать, что статью, направленную на предотвращение возникновения сомнений в умах, я продиктовал в 1984 одному товарищу. Тогда я свои не подписывал статьи. Другие же писатели из журнала «Сызынты» не хотели приписывать себе красивых выражений, принадлежавших другим, из скромности публиковали их под вымышленным именем или вообще без подписи.
Если посмотреть на тот и последующие номера журнала, то видно, что вступительные статьи опубликованы без подписей, потому что нас не заботило, кто их написал, ты или я. Если существовала красивая идея, полезная мысль, мы хотели, чтобы ими воспользовался наш народ, и публиковали то, что нам нравилось, желая поделиться этим с другими. Кроме того, издательство, публиковавшее книги, представило объяснения на этот счёт, заявив, что по ошибке при переписывании статьи были пропущены слова «по словам Гюльалтая».
Если человек делает вид, что не замечает всего этого и выдвигает неподобающие обвинения, то, по моему скромному мнению, он допускает несправедливость.
Мехмет Гюндем, Миллиет, 21.01.2005
- Создано .