Фетхуллах Гюлен опровергает утверждения о том, что он создает организацию внутри армии
Мои первые впечатления о Фетхуллахе Гюлене. И место его обитания, и голос, и лицо пропитаны печалью ссылки. Здесь царит такая тишина, что она проникает во все разговоры.
После такой вот тишины я задаю свой вопрос: «Как Вы поживаете?»
Фетхуллах Гюлен выражает состояние своего духа в свойственной ему поэтической манере: «Мой мозг – точно скопление вопросов,/ В голове – вопросы, а ответы на них туманны,/ Со всех сторон я окутан печалью,/ Моё сердце чувственно, как сердце моей матери,/ Я всё время брожу – усталый и праздный... /Любое моё состояние – признак моей странности.../Мои мысли говорят «Прощай!» этим местам/ Выходи, свет, выходи из моего сердца!/ В этих местах, где я ходил, полный забот,/ Подари один лишь звук из своих старых песен,/ Словно занавесы на этом печальном восходе.../ Печальная чужбина ... Печальная чужбина, ах, жестокая чужбина!» Опять тишина ...
На этот раз её нарушает Гюлен: «В последние дни меня беспокоит сердце...»
Это интервью, которое планировалось завершить за два-три дня, растянулось на одиннадцать дней из-за проблем со здоровьем Гюлена.
Армия и военные. Вы говорите о них с уважением. Чем это обусловлено?
Османы были военной нацией. Их даже называли милитаристами. Начинали с воинской службы и заканчивали воинской службой, однако это - не причина для беспокойства, если в сердцах есть идея справедливости и правоты. Никогда не препятствовали деятельности гражданских институтов, не вмешивались в их дела, не мешали им. Однако у нас это немного более священно. Бадиуззаман называет «знаменосцем». Малик бин Неби говорит, что «если бы в исламском мире не существовало турецкой нации, то сегодня не было бы исламского мира.» Это, с какой-то стороны, заслуга наших героических военных с их кавалерией, оружием, щитами. Поэтому мы подходим к вопросу с точки зрения духа, смысла, как к собирательному образу, испытываем к нему уважение. Они ни на йоту не отступали от справедливости, беспристрастия. Однако в некоторые периоды подобная щепетильность и тонкость не были сохранены. Если такое превышение полномочий станет поводом для очернения этого собирательного образа, которому нация очень многим обязана, будет жаль этого института.
Если будет проводиться реформа, её необходимо обсудить с военными. Они чаще других гибнут за своё дело. Многие из них действительно гази (звание героя-победителя, присуждаемое правительством особо отличившимся воинам и городам –ред.). Многие получили серьёзные ранения. К ним надо относиться с почтением и заботой, уважать их. Мы так же чувствительны по отношению к этому институту, как и к подрыву основ государства, к раскрытию государственной тайны.
Время от времени появляются сообщения о людях, которые были «отстранены от службы в армии из-за связей с общиной Гюлена». Что Вы скажете по этому поводу?
У этого института есть свои критерии и при приёме в свои ряды, и при увольнении с должности. Этот вопрос должен быть упорядочен юридически. Уважаемый господин Демирель (предпоследний президент Турции – ред.) сделал такое заявление: «Некоторые периоды были периодами наговоров.» Спастись невозможно, и тот, кого оговорили, уходит. Например, кто-то кого-то не переносит, и, если этого человека хотят уволить, достаточно наклеить на него какой-то ярлык, который прирастёт к нему вне зависимости от того, существует ли в действительности что-то такое, или нет. В такой ситуации каждого можно обвинить в чем угодно. Нужно как следует изучить, за что их уволили, решение должны принимать правовые органы. И за уволенными должны следить спецслужбы – имеет ли в действительности место то, в чём человека обвинили.
Есть ли в армии люди, которые Вас любят?
Я не могу сказать, чтобы кто-то меня любил. Один человек, уже на пенсии, с которым мы как-то встретились, сказал, что слышал все мои проповеди и давал слушать многим своим подчинённым и начальникам. Думаю, что и в мечеть, и на мои лекции приходили люди разных профессий. В Турции было мало таких, кто бы их не слушал. Стоит слушать или нет, это отдельный вопрос. Я сказал и тем, кто слушал, и тем, кто записывал, что их занятие - бесполезное. Один из них сказал: «Я не в восторге от тебя, но ты говоришь, и я фиксирую.» На это я ничего не могу сказать. Скажу, что они выбрали неправильную точку зрения. А исправлять ошибку в точке зрения – не моя обязанность. Я думаю, что некоторые используют этот момент для того, чтобы достичь своих целей. Я желаю, чтобы армия с помощью планируемых реформ смогла достичь более совершенных результатов, чтобы проводились необходимые расследования, наблюдения. Что это – отсутствие дисциплины или неподчинение приказу ... Так, в последнее время мы слышим, что кто-то превысил свои полномочия, проворовался, и поэтому был уволен. Но таким вещам иногда не придают значения. Для того, чтобы раздуть дело, подчас нужно назвать чье-то имя. Это армия, это военные, они подчиняются своим командирам. Среди них не бывает кумовства, приятельства.
Есть ли внутри органов безопасности, вооружённых сил организация или таковой нет?
Как я могу действовать, создавать организацию, находясь здесь? Это они сами должны расследовать. Кто входит в эту организацию? Пусть найдут и уволят. Одно время существовал список «членов организации» в органах безопасности. Потом выяснилось, что это совершенно разные люди с полярными взглядами. Значит опять-таки кто-то кого-то не переносит. Сели за стол и написали такой список, чтобы опорочить других и получить преимущества для себя.
Что касаектся армии, то как там можно создать организацию? Предположем, есть такие люди внутри армии. Над ними стоят офицеры, представители республики, светской власти, демократии. Они не позволять такой организации существовать. Не дадут возможности этим мыслям укорениться в головах, в чувствах, в сознании. Честно говоря, мне трудно объяснить это.
Вы никогда не советовали своему окружению «прибрать к рукам и учебные заведения»?
Одно время я открыто говорил все с кафедры в мечети. Я сказал: «Почему вы говорите только «курсы по изучению Корана»? Почему вы не отправляете детей в лицеи с религиозной направленностью?» Однажды я сказал так: «Почему вы отправляете детей только в религиозные лицеи, а не в обычные? Почему не отправляете их в университеты, в армию?» Я всё это говорил. Что от меня хотят, если всё это говорилось открыто? Что мне, выступить по телевидению с заявлением, что я, мол, сказал то-то и то-то, но это было неправильно, и я беру свои слова назад? Ни в коем случае не отдавайте своих детей в другие лицеи, а только в религиозные. Только на курсы Корана. Ни в коем случае не вздумайте отправлять их учиться в такие заведения, после окончания которых они смогут работать в финансовых органах, судебной системе, армии. Что, мне сказать им, мол, другие пусть отправляют своих детей туда, но только не вы?! В моих выступлениях в мечетях и на лекциях это моё заявление было совершенно прозрачным. И если некоторые люди проявили внимание и направили туда своих детей, то я не могу сказать, что я отказался от своих идей в этом вопросе.
Чего Вы ожидали, когда говорили об этом с кафедры мечетей?
Чтобы люди из Анатолии ( т.е. из провинций – ред.) участвовали во всех сферах жизни. Почему бы и нет? Почему они боятся? Одно время не отдавали своих детей учиться, ограничивались только курсами Корана. До сих пор на востоке, на юго-востоке Турции есть такие люди. Недавно по телевидению показывали, как один каймакам ( глава местной власти, обычно – района, поселка – ред.) объезжает дома один за другим, уговаривает семьи и сам, на своей машине отвозит девочек в школу. Это общий подход и общая государственная политика. Вы будете учить детей только на курсах Корана. Начали говорить о том,что существует слишком много религиозных лицеев и теологических факультетов. Почему вы предпочитаете только определённые школы и не доверяете другим? Почему граждане не могут отдать своих детей в любое учебное заведение? Моё это дело или нет, но я счёл своим долгом сказать об этом. Если это неправильно, то пусть так и скажут...
Упустим ли мы из рук вопросы веры по мере развития отношений между ЕС и Турцией?
Обретение Турции Европой некоторым кажется захватом нас Европой. Придут иностранцы, заберут наши земли... Если беспокоятся за наши национальные ценности, то не стоит этого делать – они так прочно укоренились в нашем сознании, что от них не отказаться. Если нас примут такими, какие мы есть, то мы пойдём вместе. Мы принимаем их с их ценностями. Если беспокоятся, что будут разрушены наши религиозные ценности, то пусть вспомнят, через какие трудности прошёл наш народ. Мы перенесли больше, чем другие народы региона, пережили нищету, потерю собственных ценностей, отрывались от обжитых мест, но если посмотреть сейчас, то 80-90% населения до сих пор привержен нашим историческим ценностям, духовным и идейным корням. Я уверен, что и сейчас, как это было
в период так называемого Общего рынка, и в период Таможенного союза, наш народ не откажется ни от своих национальных ценностей, ни от своей веры. Я также не думаю, что мы потеряем свои земли.
Что бы Вы написали в письме или в обращении к премьер-министру Таййипу Эрдогану?
Вместо того, чтобы говорить, о чём я напишу, я хочу объяснить положение дел словами нашего Пророка: «Если Аллах милостив к какому-нибудь реководителю государства, правителю, властителю, то он даст ему также хороших советников, которые уберегут его от неверных действий, направят в нужную сторону». И в Османском государстве, и в Республике выросли хорошие государственные деятели, но не хватает советников, которые, не преследуя никаких выгод, могли бы направить этих людей в нужную сторону ради государственных и национальных интересов. Когда я передавал с одним из своих друзей привет и поздравления одному человеку, пришедшему к власти, то, хотя мне это и не пристало, добавил, чтобы он не выбирал советников только из числа сторонников своей партии, не ограничивался взглядами, существующими в его собственной организации, а прислушивался и к другим просвещённым людям, которые любят Турцию. Они рассуждают объективно, не думают о выгоде. Я назвал несколько имён и посоветовал обсудить некоторые проблемы, касающиеся Турции, с ними. Если надо будет написать господину Таййипу, то я посоветую найти знающих людей, не связанных политикой, думающих о справедливости, и как можно чаще обращаться к ним. Мне это кажется очень важным для того, чтобы твёрдо стоять на ногах. Если бы надо было написать господину Бюленту или господину Демирелю, я написал бы то же самое.
Мехмет Гюндем, Миллиет, 09.01.2005
- Создано .