Исламского мира как такового сегодня не существует
Находившийся по состоянию здоровья в США господин Фетхуллах Гюлен впервые за последние 5 лет дал интервью Нурие Акман.
Господин Гюлен дал оценку событиям, происходящим в нашей стране и в мире, подробно ответил на вопросы, связанные с распространяемыми в отношении него самого слухами, а также рассказал как о сегодняшних проблемах, так и о том, что значили для него годы, прожитые на чужбине. Говоря о том следе, который оставила в его душе тоска по родине, Фетхуллах Гюлен заметил: “Эти пять лет, может быть, были самыми горькими годами в моей жизни.”
Я брала интервью у Фетхуллаха Гюлена 10 лет назад в Измире в качестве корреспондента газеты «Сабах». Это была поворотная точка. Он впервые делился своими мыслями с журналистом, пришедшим «извне», отвечал на вопросы о том, кто он такой и что он хочет делать. Следующий раз нам посчастливилось встретиться через 10 лет в Америке при подготовке репортажа теперь уже для газеты «Заман». Я говорю «посчастливилось», потому что в течение последних 5 лет я, как и все мои соотечественники, интересовалась тем, как он живёт в США, как эта долгая разлука с родиной отражается на его чувствах и мыслях и когда он вернётся в Турцию. Я хотела быть первым журналистом, который получит от него ответы на эти вопросы, и счастлива, что мне предоставилась возможность стать свидетелем этого вынужденного пребывания за границей.
Рассказ о своих впечатлениях я хотела бы начать с вопроса, который больше всего интересует как его сторонников, так и противников: где и как он живёт?
Он остановился в доме своего племянника в маленьком городке, окружённом соснами, каштанами, можжевельником, дубами. Яхья Кемаль описывал в своих стихах такой дом, стоящий под дарящими прохладу кипарисами и привносящий покой в душу. Такое вот место вдали от шумной толпы - там, где время спокойно течёт не вовне, а извне, и лишь иногда оживляющееся визитами турок, посещающих США; в доме, вокруг которого бродят олени и шныряют белки, над крышей которого днём хлопают крыльями беспокойные птицы, а ночью на свободном небосклоне во всей своей первозданной и незамутнённой земными огнями красоте сияют месяц и звёзды.
Но Вы ошибётесь, если подумаете, что Фетхуллах Гюлен совершал долгие прогулки в этом лесу и наслаждался журчанием тоненького и восторженного ручейка, впадающего в небольшое озерцо. Он выходил из своей комнаты только в часы намаза и принятия пищи. Не то, что в лес, даже в сад перед самым домом за пять лет он не вышел и пяти раз.
Почему же? Конечно, отчасти причиной этого были различные болезни - от сахарного диабета до сердечной недостаточности, от повышенного давления до высокого содержания холестерина в крови. Но думаю, что главной причиной было состояние его духа. Некоторые подтверждения этого предположения Вы найдёте в записи нашей беседы.
Я стала свидетелем того, как измотали его проблемы со здоровьем, которые обычный человек с трудом может вынести. День изо дня, минута за минутой. Было ясно, что наибольшие страдания он испытывает прежде всего из-за зрения, но считал, что привлекать к этому внимание было бы неучтиво, и старался самым подробным образом отвечать на мои бесконечные вопросы. Врач, почувствовавший, что у него поднялось давление, повысилась температура, началась пульсирующая боль в голове, и что он не в состоянии больше произнести ни слова, требовал, чтобы мы сделали перерыв, и отправлял его на отдых. Я сердилась на себя за то, что вынуждала его говорить, хотя ещё не кончился период его адаптации к недавно установленному в сердце стимулятору, но не могла справиться с профессиональным воодушевлением и говорила: “Хорошо, на сегодня хватит, но давайте продолжим завтра.” А он отвечал: “Да, если я не умру.”
Хотя он намекал, что я перехожу границу, мой эгоизм не желал слышать этого. По этой причине следует подчеркнуть, что не стоит поддаваться впечатлению от того, как хорошо он выглядит на фотографии и как тщательно одет.
Ведь я не возникла перед ним, предварительно получив согласие на интервью, и благодарна за то, что он не ответил отказом на мои настоятельные просьбы, хотя и полагает, что ещё не наступило время обнародовать свои чувства и мысли.
Я присутствовала на его беседе с гостями в один из дней, когда он чувствовал себя хорошо. Я слушала его таким образом впервые. Это была очень многослойная беседа, замешанная на вопросах суфийской философии, истории, географии, политики и литературы, обращённая и к сердцу, и к уму слушающих его людей, и способная расширить горизонты их понимания в соответствии с их интеллектуальным уровнем. Я думаю, как он мог так красиво говорить,обуздав внутренние бури, вызванные физическими страданиями.
Он не отказал мне и в просьбе посмотреть на комнату, в которой живёт. Односпальная кровать со скромным покрывалом из разноцветных кусочков ситца. В одном из углов – тренажёр для ходьбы. Все вещи, находившиеся в комнате, – это подарки, имеющие символическое значение. Земля, привезённая из разных районов Турции и хранимая в полиэтиленовых пакетах и маленьких баночках, должна была смягчать горечь разлуки с родиной.
Эти пять лет были самыми горькими годами моей жизни.
Прошло около пяти лет с тех пор, как Вы приехали в Америку, не так ли?
22 марта будет 5 лет.
Каким был Фетхуллах Гюлен пять лет назад и каким он стал сейчас?
Такой большой срок обязательно оказывает влияние на человека. Не могу сказать, что у меня очень изменился характер, однако я увидел и услышал много нового. Иногда меня опускали в преисподнюю. Вынужден был молчать. Эти пять лет, может быть, были самыми горькими годами моей жизни. И шесть лет до этого мою деятельность незаслуженно контролировали, но в конце концов отказались это делать. Могу сказать, что начиная с 27 мая (военный переворот в 1960 г. - от ред.) многократно по непонятным мне причинам кто-то нажимал на кнопку, и другие сразу начинали действовать. Мне 66 лет, и вся моя жизнь, начиная приблизительно с 20 лет, прошла так. Для меня самым горьким было это, потому что с какой-то стороны я весьма ранимый и впечатлительный человек. Если не смогу больше выпить кофе там, где я его пил, считаю это изменой этому месту. Если я не могу больше пройти по дороге, где ходил, я считаю это изменой дороге. У меня в комнате хранится земля приблизительно из 50 мест в Турции. Как земля из Каабы. Я утешаюсь, когда смотрю на неё. Однако для того, чтобы не раздражать кого-то, стиснув зубы, сдерживаю себя.
Что Вам дал и что у Вас отнял этот процесс? Как повлиял на Ваше здоровье, психику?
У этого вопроса две стороны. Я приехал сюда главным образом ради лечения. В клинике «МАЙО» работает господин Саид. Он родом из Крыма. Несколько раз бывал в Турции. Один раз приехал с группой медиков. Они захотели меня осмотреть. С другой стороны, были преследования. Распускались слухи. С одной стороны, происходили приятные изменения – такие, как повышение терпимости в Турции, уважение людей к своему положению, что в какой-то степени даже стало культурой. С другой стороны, определенный слой населения испытывал чрезвычайное беспокойство. У меня были проблемы с сердцем. Повышался уровень сахара в крови. Уровень холестерина вышел из-под контроля. Я приехал в клинику «МАЙО». Хотел пробыть здесь несколько дней и вернуться. Эти несколько дней вылились в месяц. Мне сказали, что отъезд в Турцию после всех этих событий может крайне отрицательно сказаться на моём здоровье. Здесь я, с одной стороны, старался лечиться. Было отложение солей. Часто ложился в больницу из-за сердца. 20 раз. Кроме больниц, никуда не ездил. Когда приехал сюда, мои проблемы со здоровьем несколько обострились. Отчасти от огорчений, отчасти от грусти. Здесь у меня не было газет, я не имел возможности слушать радио. Думал, что смогу немного успокоиться. После событий, происходивших со мной, здесь я действительно немного успокоился. Но моё сердце жгла тоска по Турции.
Представители ислама годами утверждали, что “ислам и террор несовместимы”, однако пришло 11 сентября. После этого во многих странах, в том числе и в Турции, начали взрываться бомбы. Те, кто совершает это, тоже вышли из нашей среды. Не должны ли мы были восстать против этого первыми?
Вы очень правы. Сегодня не знают, что такое мусульманство. Мусульмане должны были выйти вперёд и заявить: «В настоящем мусульманстве места террору нет». Потому что в исламе убийство человека – шаг против воли Всевышнего. Вы не имеете права убить человека. Даже на войне нельзя причинить ущерб невинным людям. Для этого никто не имеет права дать фетву (решение муфтия в вопросах шариата – прим.пер.). Никто не может быть смертником. Никто не имеет права привязать к себе бомбу и пойти к беззащитным людям, какого бы вероисповедания они не придерживались. Даже на войне на это разрешения не даётся – а там все равновесия нарушаются. Сказано, что нельзя причинить ущерб ребёнку, нельза тронуть тех, кто совершает молебен в церкви. Это не просто сказано когда-то. Что сказал наш Пророк, то сказал и высокочтимый Абу Бакр, что сказал высокочтимый Абу Бакр, то сказал и высокочтимый Омар, что сказал он, то позже повторили и Салахаддин Айюби, и Алпарслан, и Кылычарслан. И Фатих (султан, покоривший Стамбул – прим. пер.) сказал то же самое. Сказал, и беспорядочный Константинополь превратился в Стамбул. То есть ни грек не причинял вреда армянину, ни армянин греку. Мусульмане не делали им ничего плохого. После взятия Стамбула в патриархии повесили огромный портрет Фатиха. Его написали в своё время. Он вызвал к себе патриарха того периода и вручил ему ключ. Вспоминают об этом с уважением. Нельзя односторонне понимать, как многое понимается сегодня, ислам, который всегда с уважением относился ко всем течениям мысли.
Я с сожалением должен сказать, что в исламском мире существуют некоторые незрелые проповедники, у которых нет иного оружия. Мусульманство – справедливая вера, её надо правильно исповедовать. Идя к нему категорически неправильно использовать какие-либо ложные поводы. Если верна цель, то должны быть верны и все средства, которые используются для достижения этой цели. С этой точки зрения человек не может попасть в рай, совершив убийство. Мусульманин не может сказать: «Я убью человека и попаду в рай.» Убив человека, нельзя получить одобрение Аллаха, а самой главной целью каждого мусульманина является получить одобрение Аллаха и прославить на вес мир Его великое имя.
Так ли они рассуждают: раньше война шла на фронте, а сейчас – повсюду. И поэтому рассматривают это как войну, как джихад? И думают, что так для них откроется дорога в рай?
Правила Ислама известны. Войну не могут объявлять люди. Войну не может объявлять какая-то группа, организация. Войну должно объявлять государство. Нельзя вступать в войну, пока руководитель государства не отдал приказа, пока армия не отдала приказа. В противном случае, каждый может начать войну по своему усмотрению. Найдёт себе трёх-четырёх, извините за выражение, бандитов и вместе с ними создаст фронт. А другой найдёт себе других бандитов. Подумайте о Турции. Там есть здравомыслящие люди. И даже они могут начать войну между собой из-за того, что их не удовлетворяют какие-то качества другой стороны. Они тоже поднимутся и скажут: объявляю войну такому-то. Могут сказать про кого-нибудь, кто терпимо относится к христианам, что он им помогает и ослабляет мусульманство. Надо объявить ему войну и убить. А он в ответ тоже объявит войну. На войну нельзя подниматься, пока её не объявило государство. Это не так просто. Не правильно, если так поступает кто-то, неправильно, если так поступают даже самые уважаемые мной учёные. Потому что это противоречит духу ислама.
Почему так происходит в исламском мире, если это противоречит духу ислама?
По-моему, исламского мира как такового не существует. Есть регионы, где проживают мусульмане. Где-то их больше, где-то меньше. Да и это – мусульманская культура. Есть мусульмане, которые заново создают ислам в соответствии со своим пониманием. Под этим я не подразумеваю радикализм крайне жёстко настроенных мусульман. Человек должен правильно верить в то, во что верит, и правильно выполнять то, во что правильно верит. Нужно позаботиться о мусульманстве. Нельзя сказать, что на территориях, занимаемых так называемым мусульманским миром, существуют сообщества в этом смысле, с точки зрения этой философии. Если скажем, что есть, это будет клеветой на мусульманство. А если скажем, что нет мусульманства, то это будет клеветой на людей.
Я не вижу возможности для того, чтобы в настоящее время мусульмане вносили вклад в равновесие мира. Я не вижу такой логики у руководителей. Исламский мир сейчас очень невежествен, хотя какое-то просвещение и существует. Вы можете увидеть это во время хаджа. Можете увидеть это на конференциях, на круглых столах в которых участвуете. По телевидению, в парламентах. Речь идёт о серьёзном отсутствии необходимого уровня. Они не в состоянии решить мировые проблемы. Может быть, смогут сделать это в будущем.
То есть, по Вашему мнению, выражение «исламский мир» не следует использовать?
Нет такого мира. Есть личное мусульманство. Есть отдельные мусульмане в разных частях мира. Отдельные, оторванные друг от друга. Я лично не вижу, чтобы существовали идеальные мусульмане. Пока нет таких мусульман, чтобы могли взаимодействовать с другими и, одновременно с этим, создать единство, совместно решать свои проблемы, рассуждать о вселенной, очень хорошо исследовать вселенную, исследовать вселенную с Кораном, очень хорошо исследовать будущее, создавать проекты ради будущего, определить своё место в будущем, я не могу говорить об исламском мире. Исходя из того, что исламского мира не существует, каждый что-то делает в соответствии с собственным уровнем. Можно даже сказать, что есть мусульмане, которые расценивают то, что считают правильным сами, как верное с точки зрения мусульманства. Нельзя сказать, что есть понимания ислама, в отношении которого пришли к единому мнению мусульманские учёные-богословы, проверенного их иджмами (согласие учёных-богословов по какому-то вопросу – прим.пер.), опирающегося на здравое понимание Корана, многократно прошедшего проверку. Можно говорить о мусульманстве в смысле общей культуры.
Может быть, всегда так и было. И будет до скончания мира.
Начиная с пятого века по Хиджре (мусульманское летоисчисление – прим. ред.) – это так. Начинается с периода Абассидов или с периода появления Сельджукидов. С завоеванием Стамбула это положение ещё больше усугубилось. Это период, который был уготован для нас судьбой. В последующие периоды двери для новых толкований были закрыты. Горизонты мыслей сузились. Сократилась широта, имеющаяся духу ислама. В исламском мире стали появляться люди, всё более лишённые совести, неуравновешенные люди, не принимающие других, не способные открыть своё сердце для каждого. Люди, которые ставили свои группировки в качестве причины и инструмента впереди своей цели. Эта ограниченность существовала и в обителях дервишей, и в кельях, и, к сожалению, в медресе. Всё это должно быть изменено, обновлено ведущими в своих областях людьми.
Может быть, Вы полагаете, что закрытие этих заведений (дервишских обителей, келий и медресе – от ред.) было благом?
Их закрытие стало для них наказанием Аллаха.
Вернувшись, я не хочу снова стать причиной бурь.
Фетхуллах Гюлен борется с серьёзными проблемами здоровья. Отвечая на вопросы Нурии Акман, он пережил несколько приступов своей болезни. Его страдания отразились у него на лице. Когда он чувствовал, что у него повышается давление и его бросает в жар, интервью прерывалось. Гюлен, говорящий, что утоляет свою тоску по родине, глядя на горстки земли, привезённые из 50 различных мест Турции, пока не думает возвращаться в свою горячо любимую страну. На вопрос о причинах этого он ответил: «Моё лечение продолжается. Я не хочу снова стать причиной бурь».
Нурие Акман, Заман, 22 -го март 2004
- Создано .