Гюлен о религии и науке: Теологическая точка зрения
Множество современных исламских мыслителей изучали отношение между религией и наукой(1). Данная тема сама по себе быстро завоевывает популярность среди мусульман и не только среди ученых, но и также среди других групп специалистов ислама и интеллигенции. Это объясняется тем, что мусульмане в первую очередь заинтересованы в обсуждении данной темы с исламской точки зрения. Мы даже можем сказать о том, что сегодня во многих мусульманских странах практически каждый класс образованного мусульманского общества интересуется некоторыми вопросами, рассматривающие взаимоотношения религии и науки.
Те, кто внимательно следили за религиозными изменениями в мусульманском мире с начала так называемого «исламского возрождения» в 1970-х годах, отметили растущий интерес мусульман в вопросах религии и науки, наблюдаемый в последние десятилетия. Они не могли не заметить, что между тем он отражает лишь небольшую часть того интереса, который связан в целом с религией, культурой и цивилизацией ислама. Дело в том, что большинство активных участников в возникшем в среде мусульман споре о религии и науке являются представители естественных наук. Интересуясь религией, они говорят только об интеллектуальной трансформации в мусульманском мире(2). Печально признать, но имеющаяся литература по данной теме – это всего лишь слабое отражение того, что происходит в действительности. Западная наука по современному исламу имеет склонность фокусировать свое внимание на его политическом измерении, затмевая другие современные проявления мусульманской интеллектуальности и религиозности, например, в науке. Ведь наука рассматривается на Западе, возможно, как самая светская из всех сфер деятельности.
Также, к сожалению, следует отметить, что возрастающий широкий интерес мусульман в интеллектуальном диспуте о религии и науке не совпал с инициированием подходящих научных и исследовательских программ. Успешные программы, которые сейчас не существуют, включают введение данного предмета в учебный план в высших учебных заведениях и учреждение исследовательских центров, направленных на развитие человеческого понимания многогранных отношений между религией и наукой. В то время когда на Западе существует большое количество таких центров, учебных заведений и журналов, направленных на изучение религии и науки с точки зрения иудейско-христианского мировоззрения, а в мусульманском мире предпринято всего лишь несколько попыток.(3)
На этом фоне данная статья ставит своей целью подробней рассказать о мнении современного мусульманского богослова по вопросам, касающимся религии и науки. Религиозный деятель, представленный здесь – это Фетхуллах Гюлен(4), турецкий ученый-богослов, просвещенец и популярный проповедник, влиятельный не только в своей стране, но и в тюркоязычных странах Центральной Азии. Его выбор в освещении точки зрения мусульманского богослова на религию и науку имеет особое значение. Оно заключается в том факте, что в современном мусульманском споре по данному предмету доминируют мусульманские ученые, получившие образование на Западе. На сегодня в мусульманском мире это происходит редко, когда серьезные мыслители среди религиозных людей размышляют над вопросами религии и науки, в независимости от того, где они получили образование, в традиционных или в современных институтах. Гюлен определенно принадлежит к меньшинству религиозных ученых в данном споре. Не подлежит никакому сомнению то положение, которое занимает он как уважаемый всеми ученый-богослов, прекрасно осведомленный в вопросах взаимоотношений религии и науки, в связи с чем представляется важным знакомство с его идеями. Немаловажен и тот факт, что Гюлен является выходцем из светской Турции, где его традиционные исламские взгляды на религию и науки, по своей сути противоречат официальному государственному светскому мнению, а то и политическим институтам.(5)
Интеллектуальная ориентация Гюлена
Если исходить из образования и научных трудов Гюлена, то наиболее точно его можно охарактеризовать как религиозного ученого, не только глубоко знающего традиционные религиозные науки, но и хорошо знакомого с современной духовной жизнью Запада, её научными и богословскими источниками. Родившийся в маленькой деревушке Коруджук (округа Хасанкале провинции Эрзурум в Турции), Гюлен рано получил традиционное образование, изучив хадисы, Коран, а также юриспруденцию и испытывал особую тягу и любовь к языкам и суфийской поэзии. Кроме хорошего владения арабским и персидским языками, которым его обучил отец, он также знает французский язык. По признанию Гюлена, благодаря духовному окружению отца ещё в 10-летнем возрасте он испытал на себе большое влияние суфийского учителя и поэта Мухаммад Лутфи Эфенди(6) (умер в 1954 году), у которого он получил духовные уроки.
Другим влиятельным современным турецким ученым и духовным деятелем, оказавшим большое воздействие на духовное и интеллектуальное становление Гюлена, был Бадиуззаман Саид Нурси(7) (1876 - 1960). Его толкование Корана, известное как Рисале-и Нур очень высоко оценивается в мусульманском мире. Будучи еще школьником, Гюлен ознакомился с этим трудом, который частично был посвящен защите исламских верований от нападок современной науки. Данный труд Бадиуззмана Саид Нурси повлиял на формирование научных и религиозных взглядов Гюлена. До достижения своего двадцатилетия Гюлен уже испытал воздействие и традиционного исламского учения, и западной литературы, и философской мысли.(8) Таким образом, можно утверждать, что основы его интеллектуального развития были заложены уже в ранний период обучения.
Гюлен стал высоко образованным ученым в религиозных науках ислама с глубоким научным интересом к современной интеллектуальной мысли. Многие его произведения свидетельствует о его глубоком познании отдельных периодов в истории отношений религии и науки на Западе. Его многочисленные публикации также служат доказательством того, что он достаточно хорошо знаком с принципами современной науки, её достижениями и возможностями.
Отношение Гюлена к религии и науке
Гюлен рассмотрел несколько проблем, относящихся к основной теме отношения религии и науки. Но мы коснемся только трех вопросов:
1) взаимоотношения научной и религиозной истин;
2) исламского взгляда на современный научный подход к природе;
3) вопроса об отношении Корана к науке.
Взгляды Гюлена на данную проблематику хорошо обоснованы в одной из его очень редких книг, доступных на английском языке – Особенности исламской веры(9). Этот и другие его известные нам труды раскрывают общий контекст, отражающий отношение Гюлена к религиозным и научным вопросам. Несомненно, первоначальный его интерес – это интерес богослова. Поэтому он заинтересован в защите позиций ислама против науки как богослов, играя второстепенную роль «служителя богословия». По его мнению, религия и наука никогда не могут занимать в исламе равные позиции. Позиция науки по отношению к религии будет показана ниже.
Мы можем разглядеть основные источники интеллектуального влияния на Гюлена в его споре в отношении религии и науки. Он много раз ссылается на сам Коран и пророческие хадисы, которые поддерживают его точку зрения. Его духовное толкование природы ясно раскрывает традиционное влияние суфизма, особенно естественное богословие Ибн Араби, крупного суфийского деятеля. Утверждая, что вселенная – это «королевство, где провозглашаются имена Бога и поэтому существует некоторый род святости», и что это «Священная Книга Сотворения мира», Гюлен вторит взглядам Ибн Араби и других суфийских мыслителей(10). Его труд ясно показывает, что его интеллектуальная ориентация находилась под воздействием знакомства с современной западной мыслью. По таким вопросам, как исламская критика сущности современной науки, Гюлен известен тем, что он ссылается, например, на точку зрения современного британского ученого Карла Поппера(11), занимающегося проблемой философии науки, и Рене Генона(12), французского философа-традиционалиста. Но как бы то ни было его ссылки на современных западных мыслителей неизменно лаконичны. В контексте всех его доводов, для него имеет смысл делать это. Его первоначальный интерес – это интерес духовный и богословский. Его характерные цитирования научных или философских взглядов определенных западных мыслителей является лишь способом, чтобы проиллюстрировать или получить дополнительную поддержку своих богословских аргументов.
Влияние суфизма кажется наиболее доминирующим в интеллектуальной основе мыслей Гюлена на религию и науку. Ясно, что он – верующий в Бога человек с особой любовью и к интеллектуальному преподаванию и духовной морали суфизма, хотя, как известно, он не принадлежит к суфийскому ордену (тарикат). Судя по его известным произведениям о концепциях и традициях суфизма можно отметить у него сильную привязанность к суфизму(13). И все-таки влияние доктрины суфизма на религиозную философию науки Гюлена осталось вне рамок данной работы. Но в освещении принципов суфизма он, кажется, убежден в том, что духовный аспект ислама есть подлинный путь к познанию внутреннего смысла вещей. Более того, по его мнению, именно внутреннее познание вещей усиливает и обогащает человеческое понимание как религиозных, так и научных и интеллектуальных истин. В свете таких взглядов, мы можем сказать, что точка зрения Гюлена на отношение между религией и наукой, главным образом, была сформирована его сильной привязанностью к суфийскому интеллектуализму.
Природа религиозных и научных истин
Давайте, в первую очередь, рассмотрим отношение Гюлена к вопросу о сущности религиозной и научной истин, а также возможности либо конфронтации, либо гармоничного концептуального отношения между этими двумя типами истин. До того как мы будем обсуждать его взгляды по данному вопросу, лучше всего вначале определить понимание самим Гюленом значения слова «истина». Он утверждает: «Истина – это не то, что производит человеческий мозг. Истина существует независимо от человека, и задача человека найти ее»(14). Поэтому Гюлен считает, что объективные истины могут быть лучше доказаны религиозными людьми и философией. Эти истины не подвержены возможностям субъективного человеческого опыта и всего лишь находятся в ожидании быть раскрытыми людьми.
Гюлен делит истины на два типа: абсолютные и относительные истины. Под абсолютными истинами он имеет в виду истины, которые «неизменны» и которые «лежат во вселенной выше видимого мира», так как эти истины относятся к неизменным и постоянным реальностям(15). Абсолютные истины затрагивают сущность бытия, это та самая область, которую наука не способна познать силой своих методологических возможностей. «Современный научный подход, – доказывает он, – очень далек от нахождения истины, кроме признания ее существования и объяснения»(16). По Гюлену, истины в Коране и пророческих хадисах абсолютны по природе(17). И напротив, относительные истины изменяются, они скоротечны и непостоянны по своей природе. Он утверждает, что научные истины принадлежат категории относительных истин. При использовании термина «научные истины» Гюлен ссылается на факты или истины, открытые или установленные наукой. Но далее он продолжает: «Науки находятся в постоянном движении вперед, и то, что сейчас рассматривается как истинное завтра, может оказаться неправильным или наоборот, то, что мы сейчас видим неправильным, завтра может оказаться истинным»(18). Объясняя, почему научные истины являются обязательно относительными, он указывает на зависимость науки от эмпирических данных, и что наука пытается изучить рациональные объяснения этих данных для познания вещей.
Здесь также будет обсуждена исламская критика Гюлена современного научного подхода в познании природы и существующих возможностей научной методологии в изучении поиска человеком истин.
В поддержку того, что истины в Коране и пророческих хадисах являются абсолютными, а научные истины есть относительные, Гюлен делает философское допущение для соединения подходящих видов отношений, которые должны существовать между религиозными и научными истинами. Один из часто задаваемых вопросов – это: всегда ли религиозная и научная истины противоречат друг другу, несовместимы или все-таки в лучшем случае могут быть в согласии. В принципе, точка зрения Гюлена в том, что эти два типа истин не могут быть в противоречии, но нам нужно выяснить, что он имеет ввиду под фразой «нет противоречия в принципе». По его мнению, «вселенная, которая есть предмет изучения наук – это царство, где провозглашены имена Бога и, следовательно, существует некоторый род святости. Все во вселенной есть послание от Бога Всемогущего, побуждающего изучать Его и владеть познаниями о Нем. Таким образом, вселенная – это собрание этих посланий, или как говорят мусульманские мыслители, это Священная Книга Сотворения Мира, которая главным образом произошла от Священных Атрибутов Воли и Могущества». Коран, который вышел от Священного Слова – это копия вселенной в вербальной форме. Как не может быть противоречия между дворцом и бумагой, передающей его описание, так и не может быть противоречия между вселенной и Кораном, которые являются выражением одной и той же истины»(19). Вышеупомянутая цитата ясно показывает твердое убеждение Гюлена в том, что научная и религиозная истины не могут противоречить друг другу, поскольку их первичное начало одно и то же, а именно, священное начало. Почти все мусульмане с готовностью разделяют данное убеждение.
В ситуации, при которой «научная истина», кажется, противоречит установленным религиозным истинам, и тщетны все попытки по совместимости, Гюлен хочет, чтобы мусульмане отрицали первое в угоду последнему. Имея такую точку зрения, он привержен своей «философской» вере относительно окончательной ценности научных истин. Таким образом, научные истины это всего лишь теории, и будь это «истиной», не осталось бы противоречий между наукой и религией. Именно абсолютные истины рассматриваемой религии имеют последнее слово в решении судьбы научных истин. Научная истина широко воспринимается научным обществом, но если какая-либо научная истина противоречит религиозным истинам, то рано или поздно сама наука докажет ее ложность. Гюлен настаивает на том, что относительные истины должны подчиняться абсолютным истинам. Данная зависимая роль нуждается в значимости, так как статус относительных истин как истин находят свое эпистемологическое соответствие только в свете своего подтверждения абсолютными истинами.
При рассмотрении данных отношений между абсолютными и относительными истинами Гюлен настаивает на том, что роль научных истин заключается в служении религиозным истинам. Если философия рассматривалась как служитель богословия среди классических богословов, то Гюлен придерживается мнения, что теперь наука должна играть такую же роль. «Наука и факты, которые она представляет, могут и должны быть использованы для разъяснения исламских фактов», - говорит он(20). Также он говорит, что «что наша первостепенная цель при изучении науки и научных истин – это снискать милость Бога»(21). Кажется, он очень критично относится к различным тенденциям в научности среди современных мусульман, которые хотят «оправдать религию или укрепить веру в ее правдивость посредством современных научных фактов». В ответ на мнение, что наука выше религии, Гюлен высказывает следующее сильное утверждение: «Наша позиция должна быть ясной, и она такова: Коран и хадисы – это истина, и они абсолютны. Наука и научные факты истинны, если они в согласии с Кораном и хадисами, и ложны, если они отличны и уводят от истины Корана и хадисов. Даже определенно утвержденные научные факты не могут быть основой для поддержки истин имана (веры)»(22).
Хотя научность и существует в мусульманском мире(23), совершенно очевидно, что критика Гюлена, в первую очередь направлена на свое родное турецкое общество. Он хочет обратиться к трем важным группам в этом обществе, взгляды которых считает ошибочными. Первая группа состоит из атеистов и сторонников светской школы, отвергающих религию во имя науки. Вторая группа – это мусульмане, которые верят и в религию, и в науку, но склонны ставить зависимость первой от последней. Третья группа состоит из мусульман, которые критичны к идее использования науки в качестве поддержки религиозных истин. Гюлен отверг все три взгляда как неприемлемые с исламской точки зрения. Ссылаясь на первую группу, Гюлен описывает отношения материалистов и нерелигиозных людей к религии и науке, используя следующие выражения: они страстно желают «использовать науку как средство игнорирования религии, а также пользуются ее авторитетом для распространения своего мнения». В результате эксплуатации науки «они исказили и развратили умы большого количества людей»(24).
Вопреки такой эксплуатации Гюлен призывает мусульман изучать науку и с помощью этих же научных фактов противопоставить этой группе аргументы, которые поддерживают религию. Он хочет внушить верующим, что если какие-то люди истолковывают научные открытия для отрицания науки, то они тоже могут использовать те же самые научные материалы для показа того, что наука и технология не противоречат принципам ислама. Действительно, наука, ведомая религией, может вести людей по правильному пути. Рассматривая третью группу, которая избегает такого вовлечения, Гюлен думает, что в этом нет ничего ошибочного с точки зрения религии. «Напротив, - говорит он, – я придерживаюсь мнения, что верующие должны быть разборчивы в таких фактах, для того чтобы противостоять материализму и атеизму»(25). Он пытается объяснить, что использование науки для служения религии и обоснование религии посредством науки, как это делает вторая группа – это разные вещи. Мусульмане не воспримут ошибочность научности до тех пор пока они будут помнить, что истины религии доказали свою независимость от науки и признают и поддерживают верховенство религиозных истин над научными.
Современный научный подход к природе
Наша вторая тема, рассматривающая взгляды Гюлена на религию и науку, относится к современному научному подходу к природе. Гюлен не колеблется принять аргументированность и правомерность современного научного подхода в изучении природы, поскольку его ограничения признаны в достаточной мере. Для него эмпирические методы являются лучшими и наиболее подходящими при изучении вселенной, воспринимаемой физическими чувствами. Также рациональные методы, основанные на индуктивных, дедуктивных, или аналитических умозаключениях, совместно с эмпирическими методами составляют ядро современной научной методологии и являются действенными и эффективными в своей области применения. Между тем Гюлен утверждает, что современный научный подход просто неспособен проникнуть и познать «сущность бытия»(26). Это объясняется тем, что существуют области действительности, которые находятся вне компетенции науки. Этот недостаток со стороны науки, т.е. ее неспособность выявить истину касательно сущности бытия, является, по мнению Гюлена, наиболее важным особенно при рассмотрении ограниченности эмпирических методов.
Человеческий разум стремится познать с полной уверенностью непреложную истину, лежащую в основе природы, но, опираясь на эмпирические методы, разум бессилен познать непреложную истину. Например, разум способен раскрыть истину о происхождении бытия вещей, в частности, происхождения вселенной. Но Гюлен видит таким образом, что когда бы наука ни рассматривала вопрос о происхождении, «все что она делает, это только то, что просто объясняет, как все это случается»(27). Наука никогда, в действительности, не отвечает на вопрос о происхождении с полным удовлетворением для разума. В итоге наука полагает, что «избежала проблемы объяснения происхождения бытия, приписывая это к «природе» или «самопроисхождению», либо к таким понятиям или концепциям как «необходимость» и «случай/судьба».
По мнению Гюлена, важно, что наука остается преданной своей сущности как дисциплина, будучи достаточно объективной, чтобы признать свою методологическую ограниченность в стремлении познать всю действительность, и она соглашается с тем, что область вечных и абсолютных истин остается вне ее эпистемологического рассмотрения и компетенции. Такое философское признание, несомненно, важно ради сохранения правомерности и гармонии в отношениях религии и науки. Более того, наука, будучи верной своей правомочной роли и функции как учебной дисциплине и не узурпировав функцию религии, будет осознавать свою настоящую ценность(28). Ясно, что Гюлен как богослов имеет богословский интерес в ограничении возможностей научного подхода к природе – как в теории, так и в практике. В свете всего изложенного, мы можем сказать, что Гюлен хочет оставить эту область изучения, которая выше научной, для религии. Это основная задача священных откровений, заключенная в том, чтобы, как сказано в Коране, информировать и разъяснить (человеческие) истины, которые выше возможностей человеческого разума, чтобы самим раскрыть их.
Отношение Корана к науке
Третья и последняя тема о религии и науке, которая будет рассмотрена в данной статье – это отношение Корана к науке. По мнению Гюлена, мусульмане совершат большую ошибку, если будут рассматривать научное учение как вид человеческой деятельности, которая должна изучаться отдельно и независимо от Корана. Наука должна изучаться в свете эпистомологических и этических принципов и ценностей, обозначенных в Коране. Гюлен имеет в виду то, что Коран должен обеспечивать философские рамки для изучения природы. Он очень обеспокоен непониманием среди мусульман определенной роли и функции Корана как книги знаний, особенно в отношении науки. В связи с этим он подробно останавливается на вопросе, который неоднократно задавал сам себе: «Сказано ли обо всем в Коране?»(29). На данный вопрос он отвечает утвердительно, поскольку и сам Коран отвечает так. Строфа, которая приводится им в качестве цитаты, звучит следующим образом: «С Ним все ключи от невидимого мира. Никто кроме Него не знает об этом. И Он знает, что в земле и море. Ни один листочек не упадет без Его ведома, ни зернышко во тьме вселенной; не будет ни дождя, ни засухи, если это не сказано в Книге»(30).
Пытаясь понять, что в Коране означает фраза «все найдено в нем», Гюлен ссылается на мнения двух самых известных первых толкователей Корана – Ибн Масуди и Ибн Аббаса, а также на высказывания Джалал ал-дин ал-Суюти, египетского религиозного ученого XV-го века(31). Все трое сходятся в том, что Коран содержит в себе все, и далее ал-Суюти объясняет: «Все науки и отрасли знаний следует искать в Коране». Как подчеркивает Ибн Масуд, проблема с каждым из нас состоит в том, что «мы не можем разглядеть все в Коране», так как мы можем разглядеть только то, что знаем. Более того, вещи, обозначенные в Коране, существуют на разных уровнях действительности, что требует от нас соответствующих уровней сознания для того, чтобы разглядеть и понять их. Другими словами, простым читателям священной книги можно сказать, что Коран «в принципе или в потенциале содержит в себе все». Как отмечает Гюлен, Коран содержит в себе все «в форме семян или ядер, либо резюме, либо принципов или знаков, которые проявляются явно или неявно, либо намеками. По воле случая откровения предпочтительна одна из этих форм, но таким образом, чтобы она соответствовала целям Корана, а также в связи с требованиями контекста»(32). Активизация этого потенциала может быть осуществлена через познание. Чем больше знаем мы, тем больше вещей мы можем понять в Коране. Итак, одна из функций науки – это помочь читателю понять больше вещей в Коране.
В принципе, Коран содержит в себе все. Он служит мусульманам в качестве путеводителя в их изучении и применении науки, так как, как подчеркивает ал-Суюти, он содержит в себе принципы всех наук или направлений познания, включая естественные науки. Говоря о роли Корана по отношению к науке, Гюлен действительно подчеркивает его направляющую способность донести «истинную науку» до человечества. Одна из главных целей Корана – это вселять любовь к истине, и «именно любовь к истине дает истинное направление научным учениям»(33). Под фразой «любовь к истине» Гюлен имеет ввиду «отношение к жизни без какого-либо рассмотрения материального преимущества и мирской корысти». Он не думает, исключая малую группу ученых, что наука сегодня развивается любовью к истине и ради нее. Напротив, он видит, что большая часть современной науки развивается «теми, кто поражен мирскими страстями, материальными стремлениями и идеологическими предрассудками и фанатизмом». В результате правильный курс научных учений отклонился в ложную сторону, и наука используется как смертельное оружие против высокого потенциала человечества(34).
Гюлен призывает интеллигенцию, учебные заведения и средства массовой информации взять на себя жизненно важную задачу помощи «в избавлении современных научных исследований от смертоносной атмосферы материальных стремлений и идеологического фанатизма, и направлении ученых в сторону более высоких человеческих ценностей». По его мнению, Коран утверждает, что ученые направляют свои научные исследования навстречу и во имя высоких человеческих ценностей. Изыскания науки, включая все сферы человеческого познания, должны проводиться в рамках осуществления четырех основополагающих целей Корана: 1) доказывать существование и единство Бога; 2) доказывать пророчества; 3) доказывать (телесное/физическое) воскресение и 4) они должны сосредоточиться на поклонении Богу и справедливости(35). По этой причине дискуссию Гюлена на тему религии и науки в книге «Разум и вера» предваряет длинное рассмотрение перечисленных выше целей Корана. Оно может быть охарактеризовано как соответствующее традиционной точке зрения суннитского и суфийского богословия.
По мнению Гюлена, четыре фундаментальные цели Корана станут результатом появления (новой) науки, которая сразу же будет духовно освещена и более многообещающей в служении подлинным интересам человечества. Он называет такую науку «истинной наукой»(36). Гюлен верит, что в прошлом ислам достиг успеха в создании такой науки. По его словам, «концепция науки, начало которой дал ислам, была введена в стремлениях к вечности как образец полезности человечеству и ответственности расстановки вещей ради воли Бога Всемогущего»(37). Возрождение такой науки может помочь создать мир, который богаче в интеллектуальной жизни, с более полезной технологией и более многообещающими науками.
Гюлен упоминает о традиционном мусульманском сознании, которое видит гармонию между религией и наукой, а также единство духовного и научного познания. Особенно это сознание было сформировано самим Кораном, который отвергает отделение научного факта от духовной мудрости/здравого смысла. Он пишет: «Концепция науки, основанная на священном откровении, дала толчок научным учениям в мусульманском мире. Эта концепция была представлена почти полностью известными людьми в те времена, когда они были вдохновлены идеей о вечности, изучали бытие неустанно с целью достижения вечности»(38). Отказ Корана отделять научный факт от духовной мудрости/здравого смысла вдохновил мусульманских ученых делать то же самое. У Гюлена не возникает проблем при восприятии идеи о том, что Коран упоминает многие научные факты и события. Но здесь он подчеркивает, что Коран упоминает их «не в научной манере и не с точки зрения материальной или натуралистической философии»(39). Например, в Коране не говорится о космологических и научных темах в подробной манере. Когда Священная Книга ссылается на такие «факты», то это делается с целью обеспечения «вечного толкования книги вселенной» и духовного толкования наук, рассматривающих природные явления. Бог предоставил эти «факты», так как Он хочет использовать их для иллюстрации духовных истин, подобно раскрытию Его имен и атрибутов и преподаванию духовных уроков человечеству. Таким образом, Гюлен побуждает мусульман всегда помнить, что «несмотря на то, что в Коране есть ссылки на многие научные истины, ее не следует читать как научную книгу или книгу научных объяснений»(40).
Так как Коран ссылается на «научные факты», читателю следует быть осторожным при толковании научного смысла в соответствующих строках книги. И действительно, Гюлен придает особое значение традиционной исламской позиции, когда говорит, что при толковании каждой строки Корана, читатель должен всегда помнить, что она имеет множество значений. Смысл рассматриваемой строки не может быть исчерпан одним лишь толкованием. Идея о том, что Коран имеет и литературное и внутреннее значения – очень популярна среди толкователей священной книги. Вообще говоря, последователи суфизма больше чем другие школы в исламе были склонны представлять внутренние значения в Коране. И неудивительно, что как ученый, который находился под большим влиянием суфийской мысли, Гюлен, кажется, хорошо образован при рассмотрении более глубоких уровней значения в этой священной книге и верит, что они имеют огромное значение в поиске духовных истин человеком. Также он пытался соотнести внутренние значения Корана с внутренней действительностью, лежащей в основе природных явлений, которая вне досягаемости современного научного метода. По его мнению, роль раскрываемой религии заключена в том, чтобы помочь человеку раскрыть высокие истины о естественном мире. Все что находится вне научных истин – это не безнадежность и сомнение, которые ведут к дороге отступления к материализму, атеизму и агностицизму, а это область духовных истин, ведущая к большему чувству уверенности в человеческом сознании.
Подводя итоги о взглядах Гюлена, мы можем сказать, что первоначальная причина интереса Корана в естественных и других науках состоит в том, что Бог хочет пригласить человека познать Его. Если Коран неоднократно взывает людей изучать сотворение мира, то это только потому, что Бог хочет, чтобы люди изучали сотворение мира ради того, чтобы познать Творца. Гюлен очень верит тому, что данный подход Корана к науке должен быть верно истолкован, так как в этом духовном подходе лежит настоящая основа для гармоничного и плодотворного отношения между религией и наукой.
Значение взглядов Гюлена
Взгляды Гюлена имеют большое значение для современного мира во многих отношениях. Во-первых: настаивая на том, что наука не отделена от религии, Гюлен принимает твердую позицию против идеологического атеизма, в полном смысле этого слова. Идея отделения знаний от религии придет к своему логическому концу и будет несовместимой с исламскими концепциями и теориями знаний, которые заложены в учении Корана. В частности, такая идея противоречит высказыванию Гюлена, которое гласит, что «наука не должна изучаться независимо от Корана». Продолжающийся интеллектуальный спор об «исламизации знаний» во многих частях мусульманского мира, включая Турцию, может быть полностью понят лишь в том случае, если мы поймем настойчивость ислама на гармоничных концептуальных отношениях между религией и естественными и другими науками. Исламизацию знаний можно рассмотреть как серьезную попытку современных мусульман восстановить разрушенную философскую концептуальную связь между богословием и науками и традиционное единство знаний, которое также было разрушено современным атеизмом знаний (отделением знаний от религии).
Во-вторых: взгляды Гюлена на отношения между религией и наукой – это не только его личные взгляды. По сути, он представляет одно из главных толкований исламской позиции по данной теме и не только в светской Турции, но и во всем мусульманском мире. Во многих своих взглядах по вопросу отношений религии и науки он говорит от имени большинства традиционного сегмента современных мусульманских обществ по всему миру о значении этих отношений и о том, какое имеет значение это понимание для сохранения мусульманской идентичности.
В-третьих: его позиция по вопросу об отношении религии и науки имеет глобальное значение не только для мусульманского мира. Его взгляды по данной теме имеют прямое отношение к подобным спорам, которые ведутся сегодня в других религиях, в частности в христианстве. За последние годы наблюдалось большое количество мусульманско-христианских диалогов по всему миру по широкому спектру тем. К сожалению, всего лишь некоторые из них были посвящены важной теме отношений религии и науки. Безусловно, существует необходимость обрисовывать данную тему более четко в современном мусульманско-христианском диалоге. Сам Гюлен принимал участие в диалоге с лидерами христианских сообществ, включая Папу Иоанна Павла II и лидерами православной церкви в Турции(41). В этом смысле будет интересным отметить взгляды Гюлена на то, что многие на Западе рассматривают как конфликт между христианством и наукой. Он говорит: «Хотя обычно это представляется как конфликт между христианством и наукой, но в основном, в эпоху Возрождения это был конфликт между учеными и церковью. Ни Коперник, ни Галилей, ни Бэкон не были нерелигиозными. Даже можно сказать, что именно их религиозная приверженность зажгла в их душах любовь и мысль к поиску истины(42)». В учениях Гюлена заложена перспектива искреннего и серьезного диалога не только между исламом и христианством, но также между религиозными людьми и учеными разных обществ.
Осман Бакар, Университет Джоржтаун, Вашингтон, фед. округ Колумбия
1. Самый известный и плодотворный из них – это, несомненно, Сейид Хоссейн Наср, ирано-американский ученый, который в настоящее время преподает исламские учения в университете Джорджа Вашингтона, Вашингтон, округ Колумбия. Большая часть его влиятельных произведений по исламской мысли и цивилизации посвящено вопросам религии и науки. Это такие книги, как: Введение в исламские космологические доктрины/ An Introduction to Islamic Cosmological Doctrines (Cambridge: Harvard University Press, 1964); Наука и цивилизация в исламе/Science and Civilization in Islam (Cambridge: Harvard University Press, 1968); Столкновение человека и природы: Духовный кризис современного человека/ The Encounter of Man and Nature: The Spiritual Crisis of Modern Man (London: Allen and Unwin, 1968); и Религия и закон природы/Religion and the Order of Nature: The 1994 Cadbury Lectures at the University of Birmingham (New York-Oxford: Oxford University Press, 1996).
2. Это явление противоположно тому, что мы находим на Западе, где богословы доминируют в споре о религии и науке.
3. Среди всех мусульманских стран Малайзия, возможно, немного впереди в смысле наличия научных центров, профессиональных организаций и научных журналов, которые принимают активное участие в популяризации рассуждений об исламских взглядах на религию и науку. Стоит также упомянуть Департамент науки и технологии Малайского университета и его двуязычный журнал Стратеджи / Strategi, более известный в мире, как ИСТАК/ ISTAC (“Institute of Islamic Thought and Civilization”/Институт исламской мысли и цивилизации), и исламская Академия наук Малайзии/ the Islamic Academy of Science of Malaysia (ASASI), научная организация мусульманских ученых и технологов, которая также выпускает журнал. Последним дополнением на международном уровне к растущему числу мусульманских журналов по религии и науке в исламе является Ислам и наука/ Islam and Science, выпускаемый расположенным в Канаде Центром по исламу и науке, под руководством Музаффара Икбаля – ведущего современного мусульманского ученого в области ислама и науки.
4. Для просмотра краткой биографии Гюлена смотрите Али Унала и Альфонса Вильяма (составители), Фетхуллах Гюлен, Защитник диалога/ Fethullah Gülen, Advocate of Dialogue (Fairfax: The Fountain, 2000), 1–41. Далее эта работа цитируется Защитник диалога/ Advocate of Dialogue. По более критичным толкованиям различных аспектов жизни и идей Гюлена, его всемирное религиозное сообщество и значение так называемого «либерального турецкого ислама», смотрите Джона Л. Эспозито и М. Хакан Явуза, Турецкий ислам и светское общество: Движение Гюлена/ John L.Esposito and M. Hakan Yavuz, eds., Turkish Islam and the Secular State: the Gиlen Movement (New York: Oxford University Press, 2003); и Бюлента Араса и Омера Джаха, «Фетхуллах Гюлен и его либеральное «Турецкое исламское движение»», Обзор международных дел Среднего Востока/ Bulent Aras and Omer Caha, “Fethullah Gülen and His Liberal ‘Turkish Islam’ Movement,” Middle East Review of International Affairs Journal (MERIA), vol. 4, no. 4 (December 2000).
5. На самом деле на разных этапах своей жизни Гюлен обвинялся в религиозной деятельности нежелательной Турецкой Республике. Известный своими проповедями по толерантности и прогрессу, Гюлен отрицал предъявленные ему обвинения, говоря, что они сфабрикованы экстремистскими светскими группами, подозревающие его религиозное движение и другими лицами просто из-за зависти к его популярности. Последние пять лет он был в ссылке в США. Об отношении Гюлена по выдвинутым ему обвинениям смотрите его интервью с Нурие Акман – «Высокопоставленные люди использовали инцидент с кассетой как средство для шантажа»
6. Этот влиятельный суфийский учитель, который имел свой диван, был позже также известен под именем Эфе Хазретлери, или Алварли Эфе. Смотрите Защитник диалога, 10/ Advocate of Dialogue, 10.
7. Биографию данного философа-богослова смотрите «Автор Рисале-и Нур: Бадуиззаман Саид Нурси»
8. О знаниях Гюлена западной философии и литературы смотрите Защитник диалога/ Advocate of Dialogue, 28 – 30. Среди современных западных философов и ученых, кто привлек его внимание: Декарт, Иммануиль Кант, сэр Джеймс Джинс и сэр Артур С. Эддингтон. Из писателей он подробно прочитал Шекспира, Виктора Гюго и Толстого.
9. Смотрите М. Фетхуллах Гюлен, Разум и вера. Особенности исламской веры/ Understanding and Belief: The Essentials of Islamic Faith (Konak-IZMIR: Kaynak Publishing, 1997).
10. Ссылки Гюлена на суфийское духовное видение вселенной смотрите его Разум и вера, 318 – 319/ Understanding and Belief, 318–319.
11. М. Фетхуллах Гюлен, там же. Гюлен ссылается на мнение Поппера, в котором говорится, что теории Ньютона и Эйнштейна не могут быть истинными одновременно. Очевидно, что ссылка была сделана с целью подчеркнуть отстаиваемую им точку зрения, при которой наука может только искать приближенные данные и не находить настоящую истину.
12. Генон был ведущим представителем старой философии XX-го века и критиком современной науки. Гюлен цитировал утверждение Генона о неспособности науки познать истину относительно сущности бытия, так как это поддерживает его главный аргумент, почему науке нужна религия. Смотрите там же, 308.
13. Смотрите: М. Фетхуллах Гюлен, Основные понятия в практике суфизма/ Key Concepts in the Practice of Sufism (Fairfax: The Fountain, 1999).
14. М. Ф. Гюлен. Разум и вера, 309/ Understanding and Beliefs, 309.
15. Там же, 308.
16. Там же, 307.
17. Там же, 335.
18. Там же, 306.
19. Там же, 318 – 319.
20. Там же, 334.
21. Там же, 334 – 335.
22. Там же, 335.
23. Самая популярная фигура в современном мусульманском мире, который ассоциируется с научностью – это ныне покойный Морис Бькаил (Maurice Bucaille), уроженец Франции, ученый-медик. О нем говорят, что он принял ислам. Его работы, сосредоточенные на научных предсказаниях в Коране, были переведены на множество мусульманских языков. Несомненно, его самая читаемая книга – «Библия, Коран и наука»/ The Bible, The Qur...a n and Science (Paris: Seghers, 1978). Критику «научности» Бьюкаили смотрите у Леифа Стенберга «Исламизация науки: Четыре исламские позиции, развивающие исламскую современность» / The Islamization of Science: Four Muslim Positions Developing an Islamic Modernity, Lund Studies in History of Religions, vol. 6, 1996.
24. М. Ф. Гюлен. Разум и вера/ Understanding and Belief, 333.
25. Там же, 334.
26. Там же, 308. Более подробную исламскую критику современной научной методологии смотрите у Османа Бакара, История и философия науки, глава 2/ The History and Philosophy of Science (Cambridge: Islamic Texts Society, 1999), chapter 2. Смотрите также Сейида Хоссейна Насра, «Размышление о методологии в исламских учениях»/ “Reflections on Methodology in the Islamic Sciences”, Hamdard Islamicus, 3:3 (1980), 3–13.
27. М. Ф. Гюлен. Разум и Вера/ Understanding and Belief, 310.
28. Там же, 308.
29. Гюлен рассматривает этот вопрос в Разуме и вера/ Understanding and Belief, 301 – 307. Его отношение к общим характеристикам Корана смотрите там же, 288 – 300.
30. Коран, глава 6, строка 59.
31. Там же, 302.
32. Там же, 303 – 304.
33. Там же, 313.
34. Там же, 313.
35. Там же, 303.
36. Его отношение к «истинной науке» смотрите там же, 312 – 315.
37. Там же, 313.
38. Там же, 312.
39. Там же, 323.
40. Там же, 333.
41. Межрелигиозный диалог Гюлена с разными религиозными лидерами мира смотрите у Али Унала и Альфонса Вильяма, составители, Защитник Диалога /Advocate of Dialogue.
42. М. Ф. Гюлен. Разум и вера/ Understanding and Belief, 312.
- Создано .